Господи, что сегодня было! ЧТО сегодня было!!! Матьямояженщина, я думала, что меня увезут в больницу добрые ангелы в белых халатах. Я была уверена в том, что половина Биофиза прибежит смотреть на того, кто орет как чайка, захлебываясь смехом, на полтора этажа.
Начну с прелюдии. Я работаю в здании Биофизприбора, это режимный объект эпохи расцвета коммунизма. Ремонта в этом здании не было прмерно столько же, сколько в моей квартире на Петроградке, т.е. лет тридцать. Голубые ели, проходная со строгими теточками, темные коридоры с лампочками Ильича, желтые стены, побитая штукатурка, окна в паутине трещин, красно-зеленые шашечки на полу, все дела.
Но самый смак — это туалет. Там нет горячей воды, после 18-оо отключают из экономии свет и нет ни одной кабинки со щеколдой. Часть из них плотно захлопывается, но есть одна подлая, перекошенная настолько, что держать дверь надо рукой, чтобы не открывалась. На протяжение почти года я умудрялась успешно избегать этой кабинки ввиду неэргономичности, но сегодня случилось так, что другого выхода не было.
Короче, только я поудобнее расклячилась, зацепила снизу дверь рукой и спустила штаны, в туалет, стуча пятками, влетает махровый бабец из лаборатории и направляется к моему кабинету задумчивости. Я уже подготовилась к обороне моей интимности, но тут случилось главное: она заметила щель из которой ровно по центру из-под свисающих черных волос на нее злобно смотрел инфернальный голубой глаз с густой черной подводкой. Бабец громко и робко вскрикнула от неожиданности, и тут меня пробрал такой громкий заливистый икотный смех, что мадам не вынесла психологической атаки и попятилась. Натянув портки я пауком выскочила из кабинки, дама перекрестилась и стремительно вышла прочь. Соседки по кабинкам почти синхронно молча покинули занимаемые позиции.
Я осталась стоять в туалете, срели белого кафеля, капающих кранов и не могла остановиться. Истерический смех выплеснулся в коридов, каучуковым мячиком запрыгал по лестнице, просочился сквозь двери близлежащих кабинетов и олным недоумением повис в прохладном сентябрьском воздухе.
Я шла к своему кабинету, давясь воспоминанием сцены минутной давности. Я кашляла смехом и горбилась, как древняя старуха. Поймала пару недоуменных взглядов. Вывернутую шею.
Рассказать некому. Не поймут. Ребячество все это, не серьезно, ничего смешного.
Но, Господь всемогущий, это был роскошный салют в моей внутренней империи. Это было слишком хорошо, чтобы повториться.