каждый день примерно в 10-00 я начинаю отчаянно жалеть себя, мысленно обвинять весь мир в несправедливости, отчаиваться, безбожничать.
я каждое утро совершаю марш-бросок в 300 м по скользи и слякоти, в ветер, мороз, или, как сегодня, дождь. более того, предварительно я 25 минут трясусь в маршрутке, сжимая в кулачке копеечки, обжимаюсь с бабцами, кашляю в затылок шумовкам в норковых пальто, наступаю на ноги отдыхающим перед работой идеальным менеджерам. до маршрутки я нервно скачу вокруг остановки автобуса на Малом проспекте от 1 до 20 минут (в зависимости от столбика термометра, очевидно — чем ниже градус, чем дольше ждать). а еще раньше, до остановки, я бегаю по шаткому сумеречному коридору, загоняя кошек домой. пока я бегаю, половицы жалобно напевают определенно Гайдена, пятки отстукивают Брамса, сквозняки играют на волшебных флейтах Моцарта. симфония застывает под потолком на пару секунд, а затем летит через штукатурные щели ввысь к соседям. соседи бурно аплодируя издают чистейшие санитарные звуки.
каждый день примерно в 10 утра я все это вспоминаю, озлобленно шаркаю по тщательно утрамбованному девственному снегу, бронхитом облаиваю собак и голубей.
каждое утро мне становится невыносимо тошно от этой невероятной легкости бытия, бесконечно грустно. если я ничего не могу поделать со своей жизнью, что я могу сделать на работе, которая, ко всему прочему, еще и спорится через раз?
такое ощущение, что во мне умирает зима. очень сильным эхом во мне отдается эта непрекращающаяся смена сезонов. принесите мне геримакса и грейпфрутов, родные и близкие, ускорьте весну.